"Плотина нижняго завода"

 В феврале 1990 года я ехал на автобусе от телецентра за какой-то надобностью в район кинотеатра "Луч" (не часто бываю в этих местах) и обнаружил, что в районе аэропортовского моста, там, где самый-самый старый город, произошли душераздирающие изменения : целый квартал исторической застройки, умер. Так мёртвый и стоял;  дома с выбитыми глазами, сугробы намело в пустых дверных проёмах. До этого я особого интереса к прошлому не испытывал, но тут со мной что-то произошло. Было такое ощущение, что с моим родственником случилась беда. Я вышел на ближайшей остановке, забыл про цель поездки и пошёл исследовать опустевшее жилище. Это то место, которого сейчас нет, нынче тут проходит проспект имени Салавата Юлаева, под него и "расчищали" место от старья, тогда я этого не знал. Даже так : на этом месте сейчас висит над проспектом эстакада-развязка, которая уже пришла в ветхость и её ремонт превратился в серьёзную общегородскую проблему. Не просто теперь проехать от телецентра к мечети "Ихлас", в которую превратился бывший кинотеатр "Луч". Кто бы мог тогда, в 90-м году  представить такое будущее.  Так, в феврале 1990 года  я заболел собирательством.Искать и находить исторические артефакты в "заброшке" - это было больше, чем увлечение. В те далёкие времена можно было постучать в ворота старинного дома и спросить хозяев : нет ли у вас какого хламка из бабушкиного сундука? И тебе отвечали : да, завалялось тут кое-что, забирай. 

Полгода спустя, в июле, я получил информацию, что на улице Новомостовой в старинном доме сменился владелец. Одинокий старичок помер, а дом купил бойкий переселенец из сельской местности. Я отправился по указанному адресу. Лето было грозовое, на редкость дождливое.

Ворота изнутри не были заперты, калитка открылась, я вошёл во двор. Немощёный двор когда-то был покрыт травой-муравой, но недавно колёса грузовика превратили землю в месиво грязи. Людей в доме не было. Я остался ждать появление нового хозяина. На грязной земле лежал журнальный листок, сразу было видно, что это антик. А поднял его и ... в руках у меня был лист "Нивы", дореволюционного журнала, обсмеянного Ильфом = Петровым, они дали подшивки "Нивы" В. Лоханкину, чтобы он, перечитывая отжившие своё издания, показывал читателям юмористического романа, свою жалкую никчёмность. Если для советских людей в двадцатые годы "Нива" была смехотворной макулатурой, то в предпоследний год советской власти это воспринималось как нечто сказочное, всё равно, что увидеть живого Илью Муромца. С одной стороны страницы был какой-то текст, на обратной стороне была напечатана гравюра. Попись гласила : Г. Златоустъ (уфимской губ.) Плотина Нижняго завода. (Съ фот. грав. Рашевскiй). ..... Златоуст! Моя малая родина! Не совсем наш русский язык. Сказочное прошлое моей Родины.

Появились хозяева, ничуть не возмутившись моим присутствием в их дворе. 

нет, старины никакой нет, мы дом почистили. Можно ли взять этот листок? Ха-ха-ха, да бери, конечно! Этих журналов, книг дурацких в кожаных переплётах, знаешь сколько было? Что же ты раньше не пришёл? Мы целый "Камаз" нагрузили и хлам этот на свалку вывезли. Мебель допотопная, сундуки со шмотками, часов почему-то дофига было, посуда всякая. Прикольные ножи-вилки были, на них "Златоуст" написано, картинки всякие, но сейчас такие не в ходу, нам не надо. Всё в "Камаз" закидали и на мусорку. 

Мне разрешили обследовать опустевший дом. Вековечные толстенные половицы уже были содраны, новые хозяева собирались монтировать новые полы. В открывшемся подполе я увидел пачку запылённых бумажных мешков, которые при ближайшем рассмотрении оказались не мешкам, а сложенной во много сгибов карту Уфы 1911г. ... На дворе стояла эпоха перемен. Музей Коминтерна, бывший полвека пусть и маленькой, но базовой культурной единицей, вдруг потерял актуальность и трансформирован в музей истории Уфы. Туда я и снёс эту удивительную картищу, размером в человеческий рост. Вскоре опять начали перемены и всяческий движ, музей города тоже ликвидировали и где сейчас находится моя топографическая диковинка, я   не знаю. 

 А мятый листок из "Нивы" я разгладил, вставил в старую-старую  сосновую рамку, ровестницу моей гравюры, поновлённую  каким-то советским человеком краской странного сине-зелёного цвета, отчего журнальный листок стал произведением искусства и повесил дом в прихожей.

 Так она тридцать лет и висит. 

Тридцать лет! Целая жизнь. 

 Один бумажный листок - всё, что выжило из большого налаженного хозяйства незнакомого мне семейства с богатой и исчезнувшей историей.

 

А дома того с амбаром, каретником, мастерской, садом и огородом, давно нет. И соседних домов тоже нет. Теперь там стоит высоченный современный домина.